эго-документ
Фронтовые дневники
матроса-подводника
Г.И. Сенникова
(1943−1946 гг.)
матроса-подводника
Г.И. Сенникова
(1943−1946 гг.)
Антропология войны
Эго-документы - важнейший источник для изучения антропологии войны
Одним из важнейших и редких источников антропологии войны являются фронтовые дневники, представляющие собой вербализацию индивидуального видения и осмысления травматического опыта войны, не отстраненного во времени.
Практически неподцензурные фронтовые дневники проливают свет на многие проблемные вопросы, связанные с «человеческим измерением» войны.
Практически неподцензурные фронтовые дневники проливают свет на многие проблемные вопросы, связанные с «человеческим измерением» войны.
Георгий Иванович Сенников
(29.04. 1923 – 22.06.1987)
- участник Великой Отечественной войны, матрос-подводник.
В 17 лет добровольцем ушел на фронт, прибавив в метрике лет. Прошёл обучение в учебном отряде подводного плавания во Владивостоке. Служил штурманским электриком малых подводных лодок «М-107» и «М-119». В самые страшные годы, 1942-1943, воевал на Баренцевом море (Северный флот). В мае 1944 г. их экипаж перевели в Крым (Черноморский флот). Демобилизовался в феврале 1947 г.
Георгий Иванович Сенников награжден боевыми наградами: орденом Красной Звезды, медалями "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Советского Заполярья", "За Победу над Германией".
(29.04. 1923 – 22.06.1987)
- участник Великой Отечественной войны, матрос-подводник.
В 17 лет добровольцем ушел на фронт, прибавив в метрике лет. Прошёл обучение в учебном отряде подводного плавания во Владивостоке. Служил штурманским электриком малых подводных лодок «М-107» и «М-119». В самые страшные годы, 1942-1943, воевал на Баренцевом море (Северный флот). В мае 1944 г. их экипаж перевели в Крым (Черноморский флот). Демобилизовался в феврале 1947 г.
Георгий Иванович Сенников награжден боевыми наградами: орденом Красной Звезды, медалями "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Советского Заполярья", "За Победу над Германией".
Георгий Иванович Сенников попал на флот почти мальчишкой в июле 1941 г., а ушел с флота уже зрелым мужчиной в феврале 1947 г. Свой военный дневник начал вести с августа 1943 г. Три неопубликованные тетради его дневников хранятся в семейном архиве Сенниковых-Постниковых. Д. 1,2,3. Дневники Г. И. Сенникова представляют собой три тетради формата А-5, пожелтевшие страницы которых исписаны мелким убористым почерком. Первая тетрадь охватывает события войны на Севере (Мурманск, Полярное — Северный флот) с августа 1943 по май 1944 гг. (214 стр.) и содержит описание боев, гибели и побед подводных лодок, очерковые зарисовки сослуживцев и командиров. Вторая тетрадь — Крым (Черноморский флот) — с сентября 1944-го по август 1945 гг. (158 стр.), третья тетрадь — с октября 1945 по май 1946 гг. — Крым, Балаклава (157 стр.). В этих тетрадях, кроме личных записей, содержатся выписки из книг, фотографии, стихи, рисунки и акварели. |
Свидетельство об окончании Школы подводного плавания Тихоокеанского флота Сенниковым Г.И.
Отряд подводного плавания Тихоокеанского флота, 1942 г.
Дневники матроса-подводника очень искренние, простые, личностные, пронизаны светлым юмором, несут отпечаток его неповторимо жизнелюбивой натуры.
Сенников Г.И. Балаклава, 1945.
Первый вопрос, который возникает, когда держишь в руках эти тетради: как матросу вообще удавалось писать в условиях войны? Известно, что ведение дневников на фронте не поощрялось командованием. Но подводники, как и морская пехота, были элитой военно-морского флота. После благополучного возвращения из боевого похода у Георгия Ивановича была возможность читать, писать, рисовать, фотографировать на базе подводников в Полярном (под Мурманском), о чем он неоднократно упоминает в своем дневнике.
Юный матрос пошел на хитрость, чтобы вести дневниковые записи. Сохранился черновик, странички которого спрятаны между страницами штурманского журнала. Многое из этого черновика Георгий Иванович переписал в чистовик. Сделано это не позднее лета 1944 - мая 1946 гг.
Юный матрос пошел на хитрость, чтобы вести дневниковые записи. Сохранился черновик, странички которого спрятаны между страницами штурманского журнала. Многое из этого черновика Георгий Иванович переписал в чистовик. Сделано это не позднее лета 1944 - мая 1946 гг.
Читая фронтовые дневники Г.И. Сенникова, мы видим, как меняется образ матроса - от юноши, прозванного среди команды подводников "Студентом", до зрелого мужчины, воина-победителя.
Фотографии отражают этапы биографии
Г.И. Сенникова с 1941 по 1946 гг.
(отряд подводного плавания Тихоокеанского флота 1941-1942 – Северный флот в разгар войны 1942-1944 – Черноморский флот 1944-1946)
Г.И. Сенникова с 1941 по 1946 гг.
(отряд подводного плавания Тихоокеанского флота 1941-1942 – Северный флот в разгар войны 1942-1944 – Черноморский флот 1944-1946)
Антропология войны -
антропология страха
антропология страха
Война - пограничная ситуация,
когда человек оказывался перед лицом смерти.
Тема страха и способов его преодоления является одной из ключевых при изучении поведения и сознания человека на войне.
Проблему эмоций вообще и страха в частности сегодня изучают не только военные психологи, но и историки, антропологи, филологи, философы и культурологи.
когда человек оказывался перед лицом смерти.
Тема страха и способов его преодоления является одной из ключевых при изучении поведения и сознания человека на войне.
Проблему эмоций вообще и страха в частности сегодня изучают не только военные психологи, но и историки, антропологи, филологи, философы и культурологи.
В тексте фронтового дневника Г.И. Сенникова явно присутствуют представления о войне как об инициации «у последнего порога» и о грозной смерти как о посвящении в таинство. Острое и опасное переживание инициации на войне описывается автором как состояние между жизнью и смертью, сопровождающееся ощущением абсурдности, бредовости, непонимания, где он находится. Это проявляется уже на первых страницах дневника, когда Георгий становится свидетелем вражеской бомбежки:
«Что это было? Если это бред, как уверяет меня сестра, то какая сила снесла на нет правое крыло госпиталя, которое еще дымится. Если это действительно немецкая бомба, то, значит, эта страшная ночь – факт, и я действительно таскал снаряды к зенитным орудиям, стоящим на горе за госпиталем. Я ничего не понимаю. Или я схожу с ума?» Д.1. С.5.
Г.И. Сенников
Лиминальный характер самоощущения подводника в боевом походе четко передается в другой записи:
«Каждый из нас чувствует себя оторванным от всего живого. Лодка, как отдельный мирок в безвоздушном пространстве». Д.1. С.67.
Г.И. Сенников
Постоянный страх смерти, преследующий юного подводника, передается с помощью архетипических образов и сопровождается мистическим инициальным подсознательным страхом быть поглощенным животным:
«Сегодня я пишу тебе письмо, а завтра, может быть, буду перевариваться в желудке какой-нибудь рыбы».
Г.И. Сенников
Д.1. С. 52-53. Рисунок «Лодка на дне».
Подводная лодка воспринимается как стальной гроб
Порой подводная лодка воспринимается как гроб. Ассоциации с гробом много раз встречаются в дневнике: «Где-то там, в мрачной зеленой глубине, покоятся тела наших товарищей. Может быть, вот сейчас, в эту минуту, мы проходим над их стальным, холодным гробом» Д.1. С. 52.
«Подводная лодка – это корабль, на котором сколько ни плавай, все равно к черту утонешь. Так говорят, шутя. Так думают серьезно» Д.1. С. 39.
Аналогичные ассоциации возникли у автора дневника и после гибели лодки «М-108» в феврале 1944 г.:
«Гибель «восьмерки» никак не уходит из памяти. В кубрике стоят их пустые койки, как открытые гробы, валяются вещи, лежат непрочитанные книги. На стене висит расписание вахты, все знакомые имена. Вот койка Кости Каптанова*. До сих пор ночами мне чудится его фигура под одеялом, как бывало в действительности еще так недавно. Где-то они сейчас? И никто не знает, в каком уголке необъятного Ледовитого океана, на какой глубине покоятся их тела, навеки замурованные в стальной гроб» Д.1. С. 97.
(*Константин Павлович Каптанов, 1920 г.р., трюмный машинист «М-108»).
«Подводная лодка – это корабль, на котором сколько ни плавай, все равно к черту утонешь. Так говорят, шутя. Так думают серьезно» Д.1. С. 39.
Аналогичные ассоциации возникли у автора дневника и после гибели лодки «М-108» в феврале 1944 г.:
«Гибель «восьмерки» никак не уходит из памяти. В кубрике стоят их пустые койки, как открытые гробы, валяются вещи, лежат непрочитанные книги. На стене висит расписание вахты, все знакомые имена. Вот койка Кости Каптанова*. До сих пор ночами мне чудится его фигура под одеялом, как бывало в действительности еще так недавно. Где-то они сейчас? И никто не знает, в каком уголке необъятного Ледовитого океана, на какой глубине покоятся их тела, навеки замурованные в стальной гроб» Д.1. С. 97.
(*Константин Павлович Каптанов, 1920 г.р., трюмный машинист «М-108»).
Д.1. С.123.
«Месяц тому назад не вернулась из похода «М-174». <...> Идиот – начальник клуба бригады уже вставил их портреты в раму под стекло вокруг силуэта подводной лодки, перевитой траурными лентами. И кто только додумался до этого. Одно дело – чтить память погибших. Но не таким же образом! Висят эти рамы по стенам, как немые предрекатели: смотрите, мол, на нас и помните, что вы тоже скоро займете место на этой же стенке! Смотришь – и невольно коленки трясутся! Особенно этот стальной гроб, перевитый лентами, на нервы действует» Д.1. С. 27.
Г.И. Сенников
Мифология войны
Еще ярче образ корабля, как огромного, древнего мистического чудища, в следующей записи: «Мы стоим в Оленьей Губе у громадного транспорта норвежской постройки, который временно служит базой. Эта посудина производит мрачное впечатление, может быть, своей древностью, может быть, неимоверной столетней грязью, которая постепенно собиралась из всех уголков земного шара. Особенно страшно выглядят матросские кубрики – низкие помещения у самого днища корабля, с двухъярусными деревянными койками-гробами. Там вечный мрак, т.к. крошечные иллюминаторы почти не пропускают свет» Д.1. С. 34.
Автор дневника передает свое эмоциональное состояние, используя мифологические категории и образы. Инициация выступает в роли мифоонтологической категории, с помощью которой молодой человек осмысливает и передает действительность войны. Счастливое возвращение из боевого похода описывается им как возвращение с того света: «5 марта 1944 года. 04 утра. Швартуемся к пирсу в Екатерининской гавани. Чувствую себя заново родившимся или вернувшимся с того света» Д.1. С.77.
Автор дневника передает свое эмоциональное состояние, используя мифологические категории и образы. Инициация выступает в роли мифоонтологической категории, с помощью которой молодой человек осмысливает и передает действительность войны. Счастливое возвращение из боевого похода описывается им как возвращение с того света: «5 марта 1944 года. 04 утра. Швартуемся к пирсу в Екатерининской гавани. Чувствую себя заново родившимся или вернувшимся с того света» Д.1. С.77.
Автором дневника дано подробное описание физических признаков того ужаса, который переживает человек в условиях войны и первого боевого «крещения»: «шевелились волосы на моей голове», «холодный пот на спине и в сжатых кистях рук», «непрерывная противная дрожь» в ногах Д.1. С.158; «Чувствуешь себя так, будто в сильный мороз неожиданно оказался на улице совершенно обнаженным. Обнаженность, полнейшая обнаженность, больше ничего» Д.1. С.169.
Г.И. Сенников
«Рожденный заново», прочувствовавший «мистику» инициации на войне Г.И. Сенников философски подходит к теме страха. В его военном дневнике мы встречаем классификацию видов и аффектов страха. Им отмечены страхи представителей разных видов войск:
«Говорят, самое страшное – это подвергаться смертельной опасности. Понятно: кому же хочется умирать? Но ведь и опасности бывают разные.
Одно, когда человек сидит во время бомбежки на крыше и гадает: попадет в него бомба или нет? <...> Другое – когда тот же человек идет в атаку. <...> Третье – сидишь в отсеке и слышишь грохот глубинных бомб: пронесет или не пронесет? Четвертое – форсировать минное поле <...>»
Д.1. С.13.
Одно, когда человек сидит во время бомбежки на крыше и гадает: попадет в него бомба или нет? <...> Другое – когда тот же человек идет в атаку. <...> Третье – сидишь в отсеке и слышишь грохот глубинных бомб: пронесет или не пронесет? Четвертое – форсировать минное поле <...>»
Д.1. С.13.
Г.И. Сенников
Страх страха
Чего больше всего боится юный подводник?
Один из навязчивых страхов, преследующий молодого матроса, – это страх страха, страх показаться трусом, испугаться, подвести в бою. Собственный страх юный подводник исследует, подключая к нему оппозицию трусость-храбрость. Описывая свои впечатления от первого боя, он отмечает, что почти весь первый год на фронте мучился «от мысли, что я… жалкий трус, ягненок, возомнивший себя волком. <...> Я целый год, испытывая адские нравственные муки, ломал голову над вопросом: трус я или не трус!» Д.1. С.157-158.
Один из навязчивых страхов, преследующий молодого матроса, – это страх страха, страх показаться трусом, испугаться, подвести в бою. Собственный страх юный подводник исследует, подключая к нему оппозицию трусость-храбрость. Описывая свои впечатления от первого боя, он отмечает, что почти весь первый год на фронте мучился «от мысли, что я… жалкий трус, ягненок, возомнивший себя волком. <...> Я целый год, испытывая адские нравственные муки, ломал голову над вопросом: трус я или не трус!» Д.1. С.157-158.
СТРАХ СМЕРТИ
Особо стоит выделить преследующий подводника страх перед некрасивостью смерти. Эта тема пунктирно возникает в дневнике. Вот, например, в споре с воображаемым оппонентом автор дневника утверждает: «Поверь мне: какой бы героической смерть ни была, она никогда не бывает красивой. В итоге всего остается скользкий, насквозь промокший, черный труп, который, кстати сказать, я сегодня видел. Труп человека, с которым мы всего неделю назад ходили на шлюпке, орали песни и играли в снежки на Большом Оленьем» Д. 1. С. 44.
У мальчишки, вдруг оказавшегося на войне, столкнувшегося с насилием, кровью и несправедливостью, появляется страх перед внутренней природой человека, перед результатами своей деятельности. Его ужасает «дело рук своих». В дневнике есть описание того, что видят подводники на поверхности моря после удачной атаки: «Жуткое зрелище. <…> Странное и страшное ощущение: смотришь на дело рук твоих, тленно такое дело, за которым — зарево огня и сотни трупов. Такова война…» Д. 1. С. 174.
У мальчишки, вдруг оказавшегося на войне, столкнувшегося с насилием, кровью и несправедливостью, появляется страх перед внутренней природой человека, перед результатами своей деятельности. Его ужасает «дело рук своих». В дневнике есть описание того, что видят подводники на поверхности моря после удачной атаки: «Жуткое зрелище. <…> Странное и страшное ощущение: смотришь на дело рук твоих, тленно такое дело, за которым — зарево огня и сотни трупов. Такова война…» Д. 1. С. 174.
СТРАХ ЗАБВЕНИЯ
Доминантной темой в эго-документах военных лет звучит страх забвения. Краснофлотца ужасает мысль, что он исчезнет из этого мира без следа.
Доминантной темой в эго-документах военных лет звучит страх забвения. Краснофлотца ужасает мысль, что он исчезнет из этого мира без следа.
«Все люди боятся смерти. <…> А чего боится человек? Что страшит его? Или сам процесс умирания, физическая боль, или то, что ты перестанешь существовать? Мысль о том, что ты никогда уже больше не будешь – пожалуй, страшнее» Д.1. С.38.
Г.И. Сенников
Рукописный дневник для Георгия Ивановича – это способ борьбы со страхом смерти и забвением.
О ритуале похорон
Человека со смертью мог примирить ритуал похорон, а в случае героической смерти за Родину — ритуал почетных похорон со всеми установленными воинскими церемониями. Такая практика подчеркивает ценность смерти на войне, придает ей особый смысл и статус.
Отсутствие ритуала похорон или его десакрализация, профанация воспринимается в матросской среде как кощунство, антиритуал, лишающий смерть смысла (исключение делается только для погибших в море, в море и похороненных).
В дневнике Георгия Ивановича есть потрясающая по своей эмоциональности запись, в которой он сопоставляет почтительное отношение к трупам погибших героев союзников по западной антигитлеровской коалиции и пренебрежительное отношение к телам погибших моряков советского командования.
Отсутствие ритуала похорон или его десакрализация, профанация воспринимается в матросской среде как кощунство, антиритуал, лишающий смерть смысла (исключение делается только для погибших в море, в море и похороненных).
В дневнике Георгия Ивановича есть потрясающая по своей эмоциональности запись, в которой он сопоставляет почтительное отношение к трупам погибших героев союзников по западной антигитлеровской коалиции и пренебрежительное отношение к телам погибших моряков советского командования.
Похороны: ритуал/антиритуал
Возвращаясь к событиям декабря 1943 — января 1944 гг., Г. И. Сенников вспоминает историю потопления 26 декабря 1943 г. немецкого линкора «Шарнхорста» английским линкором «Дюк оф Йорк», на борту которого в тот момент находился адмирал Брюс Фрэзер, командующий Флотом Метрополии. Больше всего в этой истории его поразила даже не победа над немцами, а сакральность ритуала похорон, принятого в ВМС США и Англии. В дневнике появляется такая запись:
«Когда после потопления „Шарнхорста“ союзная эскадра зашла в Кольский залив, флаги почти всех кораблей были приспущены в знак траура. Потом целый день на берег свозили трупы погибших моряков. Особенно много их было в линкоре. Там загорелся порох, и башню <нрзб> пришлось затопить вместе со всем экипажем, а это — сразу чуть ли не двести человек. Они все были в гробах, и каждый гроб был накрыт национальным флагом. На причале весь день слышались скорбные звуки оркестра. Потом их всех погрузили на транспорт и увезли на родину» Д. 1. С. 176.
Этому благоговейному отношению к погибшим противопоставляется история с советским эсминцем. К сожалению, автор дневника не указывает название эсминца. Можно предположить, что имеется в виду эсминец «Стремительный» СФ, который стоял на якоре на рейде Полярного и погиб в результате авианалета 20 июля 1941 г. Потери в личном составе оказались очень тяжелыми: погиб 121 человек, в том числе 109 членов экипажа. В 1942 г. эсминец по частям подняли на поверхность и отбуксировали в Мурманск. В дневнике читаем:
«А вот другая картина. Подняли со дна Екатерининской гавани наш эсминец. Он погиб в прошлом году от бомбы немецкого самолета. Эсминец привели в док в Росту. Мы (идиоты) побывали на нем. Все кубрики, особенно носовые, были забиты трупами наших матросов. Эсминец погиб в тот момент, когда на нем шел концерт каких-то артистов и весь экипаж находился внизу. Наши похороны выглядели примерно так: привезли несколько громадных ящиков, собрали крючьями то, что осталось от моряков, свалили в эти ящики, облили их известью и увезли. Вот и все. И это на глазах всех нас, которым, может быть, завтра предстоит то же самое.
Почему так? Ведь это же хуже всякого варварства! Как дохлых кошек в общий ящик и на свалку.
А интересно: трупы пролежали в воде больше года и не потеряли своей формы, только обнаженные части тела (головы, руки) оказались чистенькими, без клочка мяса. Одни кости.
Матросы, вероятно, пытались спастись. Но эсминец так быстро погрузился, что это почти никому не удалось. Страшные картины: в иллюминаторах — застрявшие черепа, в узком коридоре — пробка из восьми тел. Передний держится костями пальцев за комингс люка.(Комингс люка — это кайма люка). Еще шаг — и спасение. Но на нем повисли двое других. Так все и погибли.
Вещи живут дольше человека. Старая истина. В гиропосту я снял со стенки морские часы. Когда я промыл их спиртом, часы пошли. Потом мы с Сашкой загнали их ребятам на заводе, вернее, променяли за вино и тянули за упокой душ погибших матросов» Д. 1. С. 176.
Отсутствие прощального ритуала обесценивало смерть, как и жизнь. Антиритуал, проведенный на глазах матросов, которым завтра идти в бой, только усиливал страх.
«Когда после потопления „Шарнхорста“ союзная эскадра зашла в Кольский залив, флаги почти всех кораблей были приспущены в знак траура. Потом целый день на берег свозили трупы погибших моряков. Особенно много их было в линкоре. Там загорелся порох, и башню <нрзб> пришлось затопить вместе со всем экипажем, а это — сразу чуть ли не двести человек. Они все были в гробах, и каждый гроб был накрыт национальным флагом. На причале весь день слышались скорбные звуки оркестра. Потом их всех погрузили на транспорт и увезли на родину» Д. 1. С. 176.
Этому благоговейному отношению к погибшим противопоставляется история с советским эсминцем. К сожалению, автор дневника не указывает название эсминца. Можно предположить, что имеется в виду эсминец «Стремительный» СФ, который стоял на якоре на рейде Полярного и погиб в результате авианалета 20 июля 1941 г. Потери в личном составе оказались очень тяжелыми: погиб 121 человек, в том числе 109 членов экипажа. В 1942 г. эсминец по частям подняли на поверхность и отбуксировали в Мурманск. В дневнике читаем:
«А вот другая картина. Подняли со дна Екатерининской гавани наш эсминец. Он погиб в прошлом году от бомбы немецкого самолета. Эсминец привели в док в Росту. Мы (идиоты) побывали на нем. Все кубрики, особенно носовые, были забиты трупами наших матросов. Эсминец погиб в тот момент, когда на нем шел концерт каких-то артистов и весь экипаж находился внизу. Наши похороны выглядели примерно так: привезли несколько громадных ящиков, собрали крючьями то, что осталось от моряков, свалили в эти ящики, облили их известью и увезли. Вот и все. И это на глазах всех нас, которым, может быть, завтра предстоит то же самое.
Почему так? Ведь это же хуже всякого варварства! Как дохлых кошек в общий ящик и на свалку.
А интересно: трупы пролежали в воде больше года и не потеряли своей формы, только обнаженные части тела (головы, руки) оказались чистенькими, без клочка мяса. Одни кости.
Матросы, вероятно, пытались спастись. Но эсминец так быстро погрузился, что это почти никому не удалось. Страшные картины: в иллюминаторах — застрявшие черепа, в узком коридоре — пробка из восьми тел. Передний держится костями пальцев за комингс люка.(Комингс люка — это кайма люка). Еще шаг — и спасение. Но на нем повисли двое других. Так все и погибли.
Вещи живут дольше человека. Старая истина. В гиропосту я снял со стенки морские часы. Когда я промыл их спиртом, часы пошли. Потом мы с Сашкой загнали их ребятам на заводе, вернее, променяли за вино и тянули за упокой душ погибших матросов» Д. 1. С. 176.
Отсутствие прощального ритуала обесценивало смерть, как и жизнь. Антиритуал, проведенный на глазах матросов, которым завтра идти в бой, только усиливал страх.
Машку хоронили друзья
С обидой юный подводник замечал: «Машку хоронили с большим почетом. Оно и понятно. Ее хоронили друзья» Д.1. С.176.
Машка – это крыса, животное-талисман одной из подводных лодок класса «Малютка», историю которой мы встречаем на страницах фронтового дневника.
Машка – это крыса, животное-талисман одной из подводных лодок класса «Малютка», историю которой мы встречаем на страницах фронтового дневника.
ИСТОРИЯ КРЫСЫ МАШКИ
В дневнике Георгия Ивановича описана история крысы Машки — талисмана одной из «Малюток», без которой моряки не ходили в боевые походы.
Машка
Машка — это не женщина. Даже не кошка. Это — крыса. Большая серая крыса с длинным хвостом.
Но крыса знаменитая.
Ее знали не только матросы с подводной лодки «М- <нрзб> членом экипажа которой она почти являлась, но буквально вся бригада.
Не знаю уже, кто именно впервые приручил ее. Факт тот, что она никого не боялась на лодке, принимала пищу из рук и спала обычно в командирском диване или за пазухой у вахтенного рулевого.
Машка превосходно чувствовала себя в море. Морской болезнью не страдала, ела за пятерых и в этой стойкости могла дать пять очков вперед любому матросу. Она участвовала во всех боевых походах лодки и в торпедировании вражеских кораблей. Знала, что такое глубинные бомбы, и пробовала на вкус соленую воду. Матросы часто зубоскалили: «Братцы, все мы уже по паре орденов имеем, а Машка — ни одного. Несправедливо, ведь она в каждом бою участвует и держится храбрее всех».
Удивительно, то ли это по определенной традиции, то ли в силу привычки, но весь экипаж, когда Машка находилась на борту, чувствовал себя много увереннее и спокойнее. В этом смысле Машка играла далеко не маловажную роль в жизни экипажа и явно стоила ордена.
Когда лодка возвращалась из похода и швартовалась к своему обычному месту в гавани, Машка первая покидала корабль. И это был торжественный акт. Машка важно сходила по трапу на пирс, а вся бригада рукоплескала ей при этом.
Обычно до следующего похода она пропадала на берегу. Где она скрывалась и что делала, не известно. Но к каждому выходу лодки в море она неизменно возвращалась на корабль. Случалось, что Машка запаздывала, и тогда задерживался выход в море. Но это бывало очень редко, т.к. Машка обычно почти знала время отплытия. Как? Это уже было известно только ей одной.
Машка погибла трагически и глупо (Всякая смерть глупа). Она залезла за станцию гирокомпаса, и ее убило током. Надо было видеть, какое горе переживал весь экипаж лодки, с каким чувством они хоронили маленький обугленный трупик. Ее зарыли в видяевском сквере, и штурман выстрелил при этом из пистолета — салют на могиле боевого товарища.
Радист рассказывал потом, как кисло они чувствовали себя в следующем походе. Как будто лишились чего-то бесконечно дорогого, какого-то символа веры. Да это так и было.
Д. 1. С. 166−167.
Появление крысы в дневнике моряка не случайно. С образом крысы у моряков связаны не только «дурные приметы» (крысы бегут с корабля — к гибели). Крыса могла символизировать душу матроса. В дневнике Сенникова есть запись, в которой он идентифицирует себя с гибнущей в морской воде крысой. В рассказе о крысе, как и в часто появляющемся на страницах дневника образе чайки, угадываются рудименты тотемических представлений. Уже после войны Георгий Иванович опубликовал в журнале «Уральский следопыт» рассказ «Машка». К сожалению, этот рассказ имеет мало общего с историей из дневника. Дневниковый сюжет подвергся кардинальной переработке и из мистического и загадочного превратился в типичный рассказ в духе соцреализма.
Машка
Машка — это не женщина. Даже не кошка. Это — крыса. Большая серая крыса с длинным хвостом.
Но крыса знаменитая.
Ее знали не только матросы с подводной лодки «М- <нрзб> членом экипажа которой она почти являлась, но буквально вся бригада.
Не знаю уже, кто именно впервые приручил ее. Факт тот, что она никого не боялась на лодке, принимала пищу из рук и спала обычно в командирском диване или за пазухой у вахтенного рулевого.
Машка превосходно чувствовала себя в море. Морской болезнью не страдала, ела за пятерых и в этой стойкости могла дать пять очков вперед любому матросу. Она участвовала во всех боевых походах лодки и в торпедировании вражеских кораблей. Знала, что такое глубинные бомбы, и пробовала на вкус соленую воду. Матросы часто зубоскалили: «Братцы, все мы уже по паре орденов имеем, а Машка — ни одного. Несправедливо, ведь она в каждом бою участвует и держится храбрее всех».
Удивительно, то ли это по определенной традиции, то ли в силу привычки, но весь экипаж, когда Машка находилась на борту, чувствовал себя много увереннее и спокойнее. В этом смысле Машка играла далеко не маловажную роль в жизни экипажа и явно стоила ордена.
Когда лодка возвращалась из похода и швартовалась к своему обычному месту в гавани, Машка первая покидала корабль. И это был торжественный акт. Машка важно сходила по трапу на пирс, а вся бригада рукоплескала ей при этом.
Обычно до следующего похода она пропадала на берегу. Где она скрывалась и что делала, не известно. Но к каждому выходу лодки в море она неизменно возвращалась на корабль. Случалось, что Машка запаздывала, и тогда задерживался выход в море. Но это бывало очень редко, т.к. Машка обычно почти знала время отплытия. Как? Это уже было известно только ей одной.
Машка погибла трагически и глупо (Всякая смерть глупа). Она залезла за станцию гирокомпаса, и ее убило током. Надо было видеть, какое горе переживал весь экипаж лодки, с каким чувством они хоронили маленький обугленный трупик. Ее зарыли в видяевском сквере, и штурман выстрелил при этом из пистолета — салют на могиле боевого товарища.
Радист рассказывал потом, как кисло они чувствовали себя в следующем походе. Как будто лишились чего-то бесконечно дорогого, какого-то символа веры. Да это так и было.
Д. 1. С. 166−167.
Появление крысы в дневнике моряка не случайно. С образом крысы у моряков связаны не только «дурные приметы» (крысы бегут с корабля — к гибели). Крыса могла символизировать душу матроса. В дневнике Сенникова есть запись, в которой он идентифицирует себя с гибнущей в морской воде крысой. В рассказе о крысе, как и в часто появляющемся на страницах дневника образе чайки, угадываются рудименты тотемических представлений. Уже после войны Георгий Иванович опубликовал в журнале «Уральский следопыт» рассказ «Машка». К сожалению, этот рассказ имеет мало общего с историей из дневника. Дневниковый сюжет подвергся кардинальной переработке и из мистического и загадочного превратился в типичный рассказ в духе соцреализма.
Дневник как неофициальное свидетельство о войне
Главная функция фронтового дневника – функция памяти. Дневник выступает в роли свидетеля войны. Отсюда детальная фиксация событий, фиксация правды, отличной от официальной.
ИСТОРИЯ ЯКОВА ВАСИЛЬЕВА И СИКОРСКОГО
Георгий Иванович рассказывает о том, как он оказался на лодке «М-119». В дневнике № 1 читаем:
«Февраль 1944 г. Полярное.12/ II. Убит Яшка Васильев, штурманский электрик п/л „М-119“, самый веселый, самый неугомонный паренек в бригаде. Умер самой идиотской смертью, какую только можно представить себе. Сам черт не разберется в этой истории. Самое неприятное то, что эта смерть имела некоторое отношение ко мне. Сегодня я получил приказ: занять Яшкино место» Д. 1. С. 53.
Сохранился листочек из дневника штурманского электрика, в котором смерть Якова Васильева описана по-другому:
«Вчера он поругался с радистом своей подводной лодки. А сегодня утром этот тип принес с лодки автомат и в упор всадил в Яшкину грудь девять пуль, зацепив по пути еще двух человек. А потом сел на койку и дал очередь по собственной голове, но, к несчастью, только ранил себя. Сам черт не разберет ничего в этой истории. Или люди до такой степени перенервничали, или… Факт тот, что Яшка, десяток раз бывавший в море, потопивший четыре немецких корабля, Яшка, награжденный за бесстрашие Звездой, не раз смотревший в глаза смерти, побывавший не в одной переделке, погиб у себя в кубрике, дома, от руки своего товарища. Что может быть обиднее и паскуднее этого? Иду на Яшкино место. Не скажу, чтоб я пылал желанием попасть на этот мрачный кораблик, но очень часто на желания сейчас приходится плевать. Да и все равно. Иду, в общем, а что там — никто не может знать» Д. 1. С. 10.
А в книге «Выстрел в бухте», изданной по материалам дневника в 1969 году, от этого эпизода осталась всего одна строчка:
«Сегодня меня вызвал к себе начальник штаба дивизиона и вручил приказ перейти на подводную лодку „М-119“. У них погиб штурманский электрик. Я должен занять его место».
Очевидно наличие самоцензуры в фронтовых дневниках. Странички черновика Георгий Иванович сохранил именно потому, что в них содержится более подробная и правдивая история гибели штурманского электрика М-119, на чьем месте потом оказался краснофлотец. Характерно, что в документах о потерях Северного флота зафиксирована именно эта дата «выбытия» Васильева Якова Афанасьевича - 12.02.1944. Указано: погиб в бою (Именной список безвозвратных потерь личного состава // Память народа [официальный сайт МО]).
«Февраль 1944 г. Полярное.12/ II. Убит Яшка Васильев, штурманский электрик п/л „М-119“, самый веселый, самый неугомонный паренек в бригаде. Умер самой идиотской смертью, какую только можно представить себе. Сам черт не разберется в этой истории. Самое неприятное то, что эта смерть имела некоторое отношение ко мне. Сегодня я получил приказ: занять Яшкино место» Д. 1. С. 53.
Сохранился листочек из дневника штурманского электрика, в котором смерть Якова Васильева описана по-другому:
«Вчера он поругался с радистом своей подводной лодки. А сегодня утром этот тип принес с лодки автомат и в упор всадил в Яшкину грудь девять пуль, зацепив по пути еще двух человек. А потом сел на койку и дал очередь по собственной голове, но, к несчастью, только ранил себя. Сам черт не разберет ничего в этой истории. Или люди до такой степени перенервничали, или… Факт тот, что Яшка, десяток раз бывавший в море, потопивший четыре немецких корабля, Яшка, награжденный за бесстрашие Звездой, не раз смотревший в глаза смерти, побывавший не в одной переделке, погиб у себя в кубрике, дома, от руки своего товарища. Что может быть обиднее и паскуднее этого? Иду на Яшкино место. Не скажу, чтоб я пылал желанием попасть на этот мрачный кораблик, но очень часто на желания сейчас приходится плевать. Да и все равно. Иду, в общем, а что там — никто не может знать» Д. 1. С. 10.
А в книге «Выстрел в бухте», изданной по материалам дневника в 1969 году, от этого эпизода осталась всего одна строчка:
«Сегодня меня вызвал к себе начальник штаба дивизиона и вручил приказ перейти на подводную лодку „М-119“. У них погиб штурманский электрик. Я должен занять его место».
Очевидно наличие самоцензуры в фронтовых дневниках. Странички черновика Георгий Иванович сохранил именно потому, что в них содержится более подробная и правдивая история гибели штурманского электрика М-119, на чьем месте потом оказался краснофлотец. Характерно, что в документах о потерях Северного флота зафиксирована именно эта дата «выбытия» Васильева Якова Афанасьевича - 12.02.1944. Указано: погиб в бою (Именной список безвозвратных потерь личного состава // Память народа [официальный сайт МО]).
Дневник непосредственного участника боев, даже подвергшийся самоцензуре, как ни один из официальных документов, передает трагедию войны. Матрос-подводник не мог себе позволить откровенно написать о своем товарище, неожиданно для себя и других ставшем убийцей сослуживца.
Но в дневнике завеса тайны, окружающей это страшное событие, приоткрывается в апрельской записи. Листая первую северную тетрадь, обнаруживаем очень профессионально сделанный портрет матроса с подписью художника Сикорского и комментарием дневниковеда:
«Сикорский — бывший беспризорник, воспитанник детского дома. Кончил художественное училище. Прекрасно рисовал. (В эти годы было не до живописи.) Помню, однажды, на вахте, он нарисовал здоровенный портрет какого-то мужчины. Весь эффект заключался в том, что при близком рассмотрении весь портрет состоял из женских обнаженных фигур. Сделан он был здорово и, конечно, вызвал у матросов всеобщий восторг. Сам С. отличался веселым характером и был хороший товарищ. У меня сохранился один его рисунок — портрет рулевого нашей лодки. Вот он» Д. 1. С. 146.
Но в дневнике завеса тайны, окружающей это страшное событие, приоткрывается в апрельской записи. Листая первую северную тетрадь, обнаруживаем очень профессионально сделанный портрет матроса с подписью художника Сикорского и комментарием дневниковеда:
«Сикорский — бывший беспризорник, воспитанник детского дома. Кончил художественное училище. Прекрасно рисовал. (В эти годы было не до живописи.) Помню, однажды, на вахте, он нарисовал здоровенный портрет какого-то мужчины. Весь эффект заключался в том, что при близком рассмотрении весь портрет состоял из женских обнаженных фигур. Сделан он был здорово и, конечно, вызвал у матросов всеобщий восторг. Сам С. отличался веселым характером и был хороший товарищ. У меня сохранился один его рисунок — портрет рулевого нашей лодки. Вот он» Д. 1. С. 146.
Дневниковед не скрывает своей симпатии к близкому по духу, по художественной натуре бывшему беспризорнику. Обращает на себя внимание, что о Сикорском говорится в прошедшем времени. Совершенно другими глазами посмотрели мы на эту запись, когда на сайте «Великая Отечественная под водой: о подлодках и подводниках 1941−1945 гг.» обнаружили следующие подробности гибели Якова Васильева:
«Васильев Яков Афанасьевич, 1920 г. р., старшина 2 статьи, командир отделения штурманских электриков подводной лодки „М-119“. <…> 12 февраля 1944 года застрелен краснофлотцем Сикорским из мести за требовательность при проведении авральных работ. Похоронен в Полярном». (Потери личного состава ПЛ СФ // Великая Отечественная под водой [официальный сайт]).
Не имея возможности откровенно изложить все обстоятельства трагедии, разыгравшейся в кубрике на базе подводных лодок в Полярном 12 февраля 1944 г., Г. И. Сенников все же считает необходимым завуалированно, отсроченно выразить свое отношение к произошедшему и дать характеристику участникам этой истории.
«Васильев Яков Афанасьевич, 1920 г. р., старшина 2 статьи, командир отделения штурманских электриков подводной лодки „М-119“. <…> 12 февраля 1944 года застрелен краснофлотцем Сикорским из мести за требовательность при проведении авральных работ. Похоронен в Полярном». (Потери личного состава ПЛ СФ // Великая Отечественная под водой [официальный сайт]).
Не имея возможности откровенно изложить все обстоятельства трагедии, разыгравшейся в кубрике на базе подводных лодок в Полярном 12 февраля 1944 г., Г. И. Сенников все же считает необходимым завуалированно, отсроченно выразить свое отношение к произошедшему и дать характеристику участникам этой истории.
ПОБЕДА НАД СТРАХАМИ
Подводники выработали эффективные способы борьбы со страхом
О смехе как универсальном способе преодоления страха Георгий Иванович говорил в дневнике часто. Смеяться над своими страхами он научился у командиров подводных лодок «М-107» и «Щ-402» в 1942 г. Н. И. Павлицкого и А. М. Каутского, которые, рассказывая друг другу о впечатлениях от первого боя и пережитом ими страхе, хохотали в голос: «это описание сопровождалось самым откровенным хохотом и трактовалось как нечто неизбежное, которое переживает каждый человек, впервые соприкоснувшийся с прелестями войны» Д. 1. С.161. Автор дневника указывал, что именно этот рассказ двух командиров освободил его душу от сомнений и даже спас его от возможного самоубийства. На важную роль смеха и юмора в боевых буднях подводников Георгий Иванович указывал в своем дневнике неоднократно: «Я много раз замечал уже, что, как бы ни было трудно вчера, сегодня все стараются вспоминать из этого только комические детали» Д. 1. С.144;
«Мы ржали по-лошадиному. Травля матросская! Даже когда кажется, что выхода нет, тьма кругом и к горлу подступает зеленая тоска - достаточно одному рассказать какой-нибудь смешной случай - и пошло, потекли истории самые необычайные, самые фантастические или смешные до колик, могущие случиться только с моряками - полудетьми и полузверьми в одно и то же время» Д. 1. С. 59.
Фронтовые тетради Сенникова являются кладезем матросского юмора, благодаря чему чтение их оставляет очень светлое впечатление, несмотря на трагичность описываемых автором событий.
«Мы ржали по-лошадиному. Травля матросская! Даже когда кажется, что выхода нет, тьма кругом и к горлу подступает зеленая тоска - достаточно одному рассказать какой-нибудь смешной случай - и пошло, потекли истории самые необычайные, самые фантастические или смешные до колик, могущие случиться только с моряками - полудетьми и полузверьми в одно и то же время» Д. 1. С. 59.
Фронтовые тетради Сенникова являются кладезем матросского юмора, благодаря чему чтение их оставляет очень светлое впечатление, несмотря на трагичность описываемых автором событий.
Творчество на войне
Универсальным способом борьбы со страхами было творчество. На фронте Георгий Иванович не только писал, но и много рисовал, не расставаясь с этюдником. Об этом говорят многочисленные карандашные, акварельные рисунки в дневниках и дневниковые записи: «Перед походом свои вещи, фотографии, рисунки я тщательно укладываю и передаю Сашке» Д. 1. С.47;
«Сашка чистит брюки бензином и ругается. Он только что с легким сердцем сел в мой этюдник с красками. А как ругался! Целая поэма!» Д. 1. С. 139.
Близкие по духу творческие люди старались держаться на фронте вместе. Упомянутый в цитате выше, Сашка — это Елфимов Александр Прокопьевич, 1921 г. р., лучший друг Георгия Ивановича, рулевой «М-107», выпускник Омского художественного училища им. Врубеля. В 1962 г. он стал членом Союза художников, одним из первых профессиональных художников в Новокузнецке и посвятил ряд работ подводникам Северного флота.
«Сашка чистит брюки бензином и ругается. Он только что с легким сердцем сел в мой этюдник с красками. А как ругался! Целая поэма!» Д. 1. С. 139.
Близкие по духу творческие люди старались держаться на фронте вместе. Упомянутый в цитате выше, Сашка — это Елфимов Александр Прокопьевич, 1921 г. р., лучший друг Георгия Ивановича, рулевой «М-107», выпускник Омского художественного училища им. Врубеля. В 1962 г. он стал членом Союза художников, одним из первых профессиональных художников в Новокузнецке и посвятил ряд работ подводникам Северного флота.
Елфимов А. П. Подводник.
1971- 84 гг.
1971- 84 гг.
Из стабилизирующих факторов, позволяющих с достоинством пережить ужасы войны и результативно бороться с врагом, стоит отметить безоговорочный авторитет командиров. Георгий Иванович пишет о командирах с большим уважением и даже любовью, называя их не иначе как батя (о командире ПЛ «М-119» Колосове К.М.) и «обербатя» (о командире бригады ПЛ СФ И. А. Колышкине). «Голос командира! Он единственный источник, из которого мы продолжаем черпать силы» Д.1. С. 136.
Война за правое дело
Самое главное, что способствовало эффективной борьбе со страхами – это уверенность в том, что русские подводники воюют за «правое дело», за свою землю, за свой народ. Эта убежденность помогала бойцам объяснить себе жестокость войны. Так, например, в апреле 1944 г. в дневнике появилась такая запись: «Вернулась пятерка выстрелом. Грохнули транспорт <...> На море, даже здесь, все было усеяно трупами. Но кто объявил тотальную? Хотели тотальную? Получайте!..» Д.1. С.147. Речь идет о событии 18 апреля у мыса Маккаур, когда «М-105» («Челябинский комсомолец») атаковала крупный немецкий транспорт.
Матрос-подводник прекрасно понимал уникальность своего поколения, ценность «матросского братства» и величие того подвига, который оно совершило в годы войны: «Слов нет, но великое дело, которое свершили мы в этой войне, не укладывается ни в какие рамки, и в этом отношении наши русские моряки совершенно новые, невиданные доселе люди. Они оставили далеко позади героев "Варяга", Цусимы и Корфу» Д.2. С. 27.
Матрос-подводник прекрасно понимал уникальность своего поколения, ценность «матросского братства» и величие того подвига, который оно совершило в годы войны: «Слов нет, но великое дело, которое свершили мы в этой войне, не укладывается ни в какие рамки, и в этом отношении наши русские моряки совершенно новые, невиданные доселе люди. Они оставили далеко позади героев "Варяга", Цусимы и Корфу» Д.2. С. 27.
ЭТИЧЕСКИЙ КОДЕКС
В дневнике Г. И. Сенникова запечатлен этический кодекс, свод незыблемых правил на всю оставшуюся жизнь, выработанных в тяжелейших условиях войны, в экстремальных условиях существования на грани жизни и смерти:
«Балаклава. Ноябрь 1944. Больше узнавай людей. Старайся заглянуть в каждую душу. Душа человеческая — самое ценное и самое интересное в мире. Помни, что серой природы и серых дней нет. В твоих же силах и воле сделать из серого розовое. Красота окружает нас всюду. Умей находить ее. Будь всегда жизнерадостен. Радость жизни! Пойми, прочувствуй эти слова. Прошлое всегда прекрасно. Вспоминай его, но не жалей о нем. Это лишняя боль. Не заглядывай в будущее раньше времени. Живи сегодня. Живи так, чтобы каждая минута была занята с пользой для тебя. Слово „люблю“ — святое слово. Береги его, не бросайся им. Будь честен перед самим собой. Если ты считаешь, что прав, не обращай внимания на плохое мнение о тебе других. Если совесть твоя спокойна, значит, все, что ни говорят — неправда. Никогда не жалуйся, не ной, это недостойно мужчины. Смейся в несчастье, только в этом случае это не согнет тебя» Д. 2. С. 42−43.
«Балаклава. Ноябрь 1944. Больше узнавай людей. Старайся заглянуть в каждую душу. Душа человеческая — самое ценное и самое интересное в мире. Помни, что серой природы и серых дней нет. В твоих же силах и воле сделать из серого розовое. Красота окружает нас всюду. Умей находить ее. Будь всегда жизнерадостен. Радость жизни! Пойми, прочувствуй эти слова. Прошлое всегда прекрасно. Вспоминай его, но не жалей о нем. Это лишняя боль. Не заглядывай в будущее раньше времени. Живи сегодня. Живи так, чтобы каждая минута была занята с пользой для тебя. Слово „люблю“ — святое слово. Береги его, не бросайся им. Будь честен перед самим собой. Если ты считаешь, что прав, не обращай внимания на плохое мнение о тебе других. Если совесть твоя спокойна, значит, все, что ни говорят — неправда. Никогда не жалуйся, не ной, это недостойно мужчины. Смейся в несчастье, только в этом случае это не согнет тебя» Д. 2. С. 42−43.
ФОТОГРАФИИ ИЗ АРХИВА СЕМЬИ СЕННИКОВЫХ-ПОСТНИКОВЫХ
1943-1946 гг.
ЖИЗНЕННЫЕ ПЛАНЫ
Опыт ведения дневника показал настоящую любовь матроса-подводника к слову, продемонстрировал способность выразить свои ощущения и мысли.
И вот в крымских тетрадях 1944-1946 гг. появляется мечта поступить в университет и получить педагогическое образование (не зря на флоте у Георгия Ивановича была кличка «Студент»).
Здесь стоит отметить, что свою мечту о филологическом образовании матрос-подводник впоследствии успешно реализовал.
И вот в крымских тетрадях 1944-1946 гг. появляется мечта поступить в университет и получить педагогическое образование (не зря на флоте у Георгия Ивановича была кличка «Студент»).
Здесь стоит отметить, что свою мечту о филологическом образовании матрос-подводник впоследствии успешно реализовал.
Кафедра русской и зарубежной литературы Магнитогорского государственного педагогического института (80-е годы)
В мае 1947 года в трудовой книжке Г. И. Сенникова появляется первая запись о том, что он принят в 4-ю мужскую среднюю школу г. Барнаула учителем русского языка и литературы. В то же время Георгий Иванович поступает в Барнаульский учительский институт, затем был Саратовский педагогический (1950−1953 гг.). Все время учебы Г. И. Сенников работал учителем, завучем в школах и школьным инспектором.
В 1964 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Поэзия А. Н. Радищева» после окончания аспирантуры в Ленинградском педагогическом институте имени Герцена.
В 1968-м принят в Пермский пединститут на должность доцента кафедры русской литературы.
С 1974 г. его судьба связана с г. Магнитогорском.
В 70-е — 80-е гг. Георгий Иванович Сенников возглавлял кафедру русской и зарубежной литературы Магнитогорского педагогического института.
В 1964 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Поэзия А. Н. Радищева» после окончания аспирантуры в Ленинградском педагогическом институте имени Герцена.
В 1968-м принят в Пермский пединститут на должность доцента кафедры русской литературы.
С 1974 г. его судьба связана с г. Магнитогорском.
В 70-е — 80-е гг. Георгий Иванович Сенников возглавлял кафедру русской и зарубежной литературы Магнитогорского педагогического института.
КАРТИНЫ
ГЕОРГИЯ ИВАНОВИЧА СЕННИКОВА
Великая Отечественная война стала для Георгия Ивановича Сенникова, как и для всего фронтового поколения, событием, формирующим личность. К фронтовым воспоминаниям он возвращался всю свою жизнь в беседах с близкими, в повестях, рассказах и эссе. Характерно, что за год до смерти, словно предчувствуя ее близость, Георгий Иванович снова возвратился к теме войны, как главной теме своей жизни, создав ряд картин, посвященных ей. Многие из воплощенных в этих картинах сюжетов в качестве этюдов содержатся во фронтовых дневниках. В последнюю ночь перед смертью, 22 июня 1987 г., Сенников дописал последнюю свою картину с фатальным сюжетом, на которой спасающийся с горящего судна матрос плывет прямо на глубоководную мину.
ГЕОРГИЯ ИВАНОВИЧА СЕННИКОВА
Великая Отечественная война стала для Георгия Ивановича Сенникова, как и для всего фронтового поколения, событием, формирующим личность. К фронтовым воспоминаниям он возвращался всю свою жизнь в беседах с близкими, в повестях, рассказах и эссе. Характерно, что за год до смерти, словно предчувствуя ее близость, Георгий Иванович снова возвратился к теме войны, как главной теме своей жизни, создав ряд картин, посвященных ей. Многие из воплощенных в этих картинах сюжетов в качестве этюдов содержатся во фронтовых дневниках. В последнюю ночь перед смертью, 22 июня 1987 г., Сенников дописал последнюю свою картину с фатальным сюжетом, на которой спасающийся с горящего судна матрос плывет прямо на глубоководную мину.
После Георгия Ивановича Сенникова осталось шестеро детей, множество благодарных учеников-филологов, большое количество рисунков и картин маслом, несколько рассказов и две опубликованные повести, а самое главное, три тетради военных дневников.
Война для легендарного поколения советских выпускников 1941 г., мальчишек 1923 г. р. и младше, стала смертельно опасным посвящением, своего рода инициацией «у последнего порога».
Юноша, вырванный из привычной среды и впервые увидевший смерть, под влиянием страха неожиданно для самого себя мог начать мыслить мифологическими категориями и воспроизводить мифологические образы. Молодой человек, попавший в экстремальные условия войны, проникался своеобразной бытовой религиозностью и суеверностью матросской среды: верой в «вещие сны» и привидений, в «дурные приметы» и «счастливые вещи», «меченых людей» и «меченое пространство», талисманы, обереги, систему табу как традиционные способы «уберечься» от смерти, «не заразиться» ею.
Во фронтовом дневнике Г. И. Сенникова мы наблюдаем и философский подход к теме страха с классификацией его видов и подробным описанием его физических проявлений. Эго-документы показывают, что подводники выработали эффективные способы борьбы со страхом. Кроме применения средств бытовой религиозности и ритуальных действий, традиционных для флота, способом борьбы со страхами стали творчество и смех, которые позволяли снизить уровень внутреннего напряжения и освободиться от тягостных эмоций. Авторитет командиров и убежденность в том, что советские подводники воюют за правое дело, освобождая мир от ужаса фашизма, еще больше помогали укрепить веру и прибавить сил защитникам в борьбе с врагом.
Юноша, вырванный из привычной среды и впервые увидевший смерть, под влиянием страха неожиданно для самого себя мог начать мыслить мифологическими категориями и воспроизводить мифологические образы. Молодой человек, попавший в экстремальные условия войны, проникался своеобразной бытовой религиозностью и суеверностью матросской среды: верой в «вещие сны» и привидений, в «дурные приметы» и «счастливые вещи», «меченых людей» и «меченое пространство», талисманы, обереги, систему табу как традиционные способы «уберечься» от смерти, «не заразиться» ею.
Во фронтовом дневнике Г. И. Сенникова мы наблюдаем и философский подход к теме страха с классификацией его видов и подробным описанием его физических проявлений. Эго-документы показывают, что подводники выработали эффективные способы борьбы со страхом. Кроме применения средств бытовой религиозности и ритуальных действий, традиционных для флота, способом борьбы со страхами стали творчество и смех, которые позволяли снизить уровень внутреннего напряжения и освободиться от тягостных эмоций. Авторитет командиров и убежденность в том, что советские подводники воюют за правое дело, освобождая мир от ужаса фашизма, еще больше помогали укрепить веру и прибавить сил защитникам в борьбе с врагом.
ЛИТЕРАТУРА
- ИСТОЧНИКИСемейный архив семьи Сенниковых-Постниковых. Фронтовые дневники Г.И. Сенникова. Д. 1, 2, 3.
Георгий Сенников. Штурманский электрик ПЛ М-119 // Блог Владимира Пелевина. URL: http://vladimir-pelevin.blogspot.com/2013/04/119.h...
Сенников Георгий Иванович // Александр Старовойтов. Именитые земляки. Пермский край. Биографический словарь: сайт. URL: https://znamenitperm.ru/sennikov-georgiy-ivanovich
Сенников Г. И. Выстрел в бухте. Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1969. 91 с. URL :http://submarine-at-war.ru/events/440208m119.html
Сенников Г.И. Машка // Уральский следопыт. 1970. Октябрь. 10. С.41-45. URL:
https://uralstalker.com/uarch/us/1970/10/41/
Сенников Г.И. Мы – подводники // Уральский следопыт. 1968. 2. Февраль. URL: https://www.uralstalker.com/uarch/us/1968/02/43/
Шигин В.В. Призрак на палубе (Морская летопись). URL: https://history.wikireading.ru/139464, https://www.litlib.net/bk/98548/read - ИССЛЕДОВАНИЯЕмельянцева Е. Лаборатории "биороботов": техника и эмоции на атомной подводной лодке (1960-1980-е годы) // Российская империя чувств. Подходы к культурной истории эмоций / сб. статей под ред.: Плампер Я., Шахадат Ш., Эли М. Москва : Новое литературное обозрение, 2010. С. 480-501.
Караяни А.Г., Караяни Ю.М. Страх на войне: деструктивный фактор или психологический ресурс // Российский психологический журнал. 2015. Т.12. №1. С. 100 – 114.
Кононенко А.А. Энциклопедия славянской культуры, письменности и мифологии. URL: https://history.wikireading.ru/406132
О войне из войны: народная письменность 1941-1945 гг. / сост. С.А. Моисеева, Т.И. Рожкова, И.В. Лосева, Е.Б. Дерябина. Магнитогорск: МГТУ им. Г. И. Носова, 2015. 336 с. - Постникова Е.Г. Георгий Сенников – внук Георгия Катанаева // Возвращенные имена Омска / под ред. В.В. Эйхенвальда, А.М. Лосунова. Омск, 2019. С.198-204. URL: https://static.ngs.ru/news/2020/99/images/a88650b4...
Постникова Е.Г. Роль и функции фронтового дневника в боевых буднях комбатанта (на материале дневников 1943-1946 гг. матроса-подводника, уроженца г. Омска Г.И. Сенникова) // Новейшая филология: итоги и перспективы : сборник статей / [отв. ред. О.В. Золтер]. Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2019. С.114-118.
Постникова Е.Г., Волкова В.Б. Это мой мир: фронтовые дневники матроса-подводника // Quaestio Rossica. Т. 8. 2020. № 2. С. 623-638. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/85791/1/qr_2_...
Постникова Е.Г., Любецкий А.Е. Страхи подводников Великой Отечественной войны (по материалам дневника матроса Северного флота Г.И. Сенникова) // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2020. Т. 22. № 4 (202). С. 190-207.
Постникова Е.Г., Любецкий А.Е., Сенникова К.Г. Командиры Северного флота в эго-документах матроса-подводника Г.И. Сенникова // Манускрипт. 2021. Т.14. №6. С. 1083-1092. URL: https://www.gramota.net/articles/mns210223.pdf
Постникова Е.Г., Моисеева С.А. Чтение на войне: рефлексия, терапия, самоидентификация (на материале дневников 1943-1945 гг. подводника Северного флота Г.И. Сенникова) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2018. № 8-2 (86). С. 251-258.
Лаборатория филологических интернет-стратегий
НИИ ИАФ МГТУ имени Г.И. Носова
НИИ ИАФ МГТУ имени Г.И. Носова
Зайцева Татьяна
БорисовнаЗаведующий ЛФИС, доктор филологических наук
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Челябинской области в рамках научного проекта № 20-49-740008 «Челябинская область в Великой Отечественной войне на Севере (по дневникам 1943-1946 гг., документальным повестям матроса-подводника Северного флота Г. И. Сенникова и архивным документам)».
The research was funded by the RFBR and Chelyabinsk Region, project number 20-49-740008 "Tchelyabinskaya region in the Great Patriotic War in the North (based on the diaries dated 1943-1946, documentaries of G. I. Sennikov, a submarine sailor of the Northern Fleet, and archival documents)".
Постникова Екатерина ГеоргиевнаВедущий научный сотрудник ЛФИС, доктор филологических наук
